Шагая по лесной тропе, Кагеби раз за разом спрашивала себя зачем ей понадобилось соглашаться видеться с Джагатаем в лесу. Множество веток и нанесенного шлака испортили дорогу, почва даже после двух недель была осклизлая, вязкая из-за глины и остатков ила. Лес высыхал долго. Днем парил так,что дышать было тяжко, не давал почти сухого дерева, чтобы топить печи, а расплодившийся гнус был хуже всякого представления. Девушка закутала голову в платок, закрыла лицо, чтобы мошкара не мешала, но все же какая-нибудь мошка нет-нет да и залетала в глаз.
Хотелось пить. Озера и родники были еще мутноваты, воду для питья и готовки приходилось цедить через уголь, песок и травы, завернутые в ткань, затем кипятить. Поначалу с чистой водой было совсем худо.
Когда девушка возвращалась в долину, одного взгляда хватало, чтобы расплакаться. Разруха, мертвецы, плодородные земли, превращенные в топкое болото. Потерявшиеся, изможденные люди, многие из которых болели и умерли в последующие дни. Тела по возможности предавали огню.
Но, не смотря на страшное время, были и радости. Кагеби попала в объятия родителей, которые и не чаяли увидеть дочь живой. Все слухи, которые были связаны с ее похищением, она яростно отрицала. Из-за этого стала ходить как-то немного наособицу, с головой окунулась в ежедневный труд, работала наравне со всеми. Но ни на минуту не забывала, что обещала Джагатаю придти к древнему каменному кумиру, как только луна пойдет на убыль.
Мысли об альбиносе тревожили ее. Больше всего девушка боялась, что все пойдет по-прежнему, если она оттолкнет его. Но кроме того она никогда не общалась с мужчинами так близко, и смущалась как любая другая юная селянка.
Дорога вышла долгой. Высокие планки деревянных сандалий облепили комья грязи, и Кагеби несколько раз останавливалась, чтобы отчистить их палкой. Но хорошо, что высокие чулки и закрытая одежда защищали ее от комаров. Усевшись у подножья статуи, танцовщица стала ждать Ночную Погибель, обмахиваясь сорванной веткой.

- Здравствуй, - смущенно улыбнулась девушка в ответ, откинув с лица край платка. Чуть наклонившись, она протянула руки псам, которые тут же их облизали, вызвав у нее смех своей горячностью. - И вы здравствуйте! Ну-ну, хватит, свалите меня с ног.
Взглянув на Джагатая, Кагеби поняла, что не знает с чего начать разговор. Третий раз виделись они с тех пор, как поселенцы вернулись в долину, но все равно начало беседы плохо клеилось. Рассматривая его белое лицо, девушка пожалела невольно слезящихся, чувствительных глаз, но делать было нечего.
- Как ты поживаешь? - спросила она, усаживаясь на свое прежнее место, и сделала приглашающей жест сесть рядом. С первого взгляда было заметно, что танцовщица осунулась на последние дни, и со щек сбежал румянец. - Шахматы привез?

Отредактировано Кагеби (2011-11-07 21:35:05)

- Живы и здоровы, - ответила девушка, разматывая платок и обнажая голову. Волосы, растрепавшиеся во время ходьбы, прилипли к влажным вискам. - Очень много работы нынче, рук не хватает.
Она достала из-под куртки маленькую флягу из тыквы-горлянки и сделала несколько глотков, чтобы утолить наконец мучившую ее жажду. Прятать фляжку не стала, положила рядом, чтобы и Джагатай мог напиться, если захочет.
- У нас водой снесло сарай. От всей живности остались коза, две курицы да кошка, - танцовщица грустно усмехнулась и спрятала за спиной одну черную и одну белую пешку. - В какой руке?
Джагатаю выпало играть белыми фигурами.
- Как поживает Вахир? - девушка бережно расставила свою армию на доске. Фигурки, искусно выточенные из камня, очень нравились ей. Всегда чуть прохладные, они приятно отягощали руку.

- Передавай ей от меня привет, - улыбнулась Кагеби, переставляя фигуру коня в свою очередь. Пальцы у нее были поцарапанные. - Помню, последний раз она уж очень сильно жаловалась, что у нее болят все до единой косточки.
Старуха, хотя и строгая, к девушке относилась хорошо. Та быстро привыкла к ворчанию няньки и ее скрипучему голосу. Как только душа держится в таком ветхом теле? И тем не менее, именно Вахир присматривала за немалым хозяйством Джагатая и командовала прислугой.
- Береги ее. Возраст у нее уже великий, не дай Бог умрет, кто будет за тобой ухаживать? - танцовщица хотела было пошутить, что Джагатай без старухи может совсем одичать, но вовремя осеклась, побоялась, что обидит.
Предложение о помощи Кагеби приняла молчаливо, поблагодарив кивком и улыбкой. Только вот понимала, что попросить ничего не сможет. Нуждались все, а не только ее семья. В маленькой общине все на виду, не спрячешься, лишнего не утаишь.

Девушка безотчетно подалась вперед, но замерла, так и не коснувшись губами бледной щеки альбиноса. Накатившее смущение обдало ее жаркой волной, она снова выпрямилась, рассматривая Джагатая и комкая в ладонях край платка.  Хозяин горной крепости открылся ей уже с иной стороны: не просто как колдун, как своенравный и гордый воин, но как мужчина, которому вдруг понадобился ее поцелуй.
Кагеби замерла, размышляя. Устремив смущенный взгляд на доску, она не разбирала на ней фигур, не видела клеток и, казалось, вообще перестала понимать во что они играют и есть ли правила. Джагатай ни разу еще не позволял себе никаких вольностей, хотя они много раз оставались наедине и, как думала танцовщица, вообще не видел в ней женщины. Мысли взметнулись испуганной стайкой воробьев.
Взявшись наконец за фигуру пешки, девушка переставила ее на клетку вперед.
- Никаких работников не надо, - она улыбнулась несмело, бросая на альбиноса быстрый взгляд. - Работников надо кормить, а у нас сейчас любой рот лишний. Но я поцелую тебя, если ты выиграешь у меня в шахматы.
Джагатай, из разбойника превратившийся в простого воина, не был ей неприятен. Кагеби успела привыкнуть и к его вишневым глазам, и к белой, как будто вымытой в молоке, коже, и даже к острозубой улыбке. Но одно дело целовать в игре у костра парня, что рос по соседству с тобой,  и совсем другое - взрослого мужчину.
У Кагеби все же были шансы и в этой игре. Джагатай неплохо научил ее командовать маленьким войском из полированного камня.

Вид помрачневшего, насупившегося Джагатая вызвал у девушки невольную улыбку. Она смекнула, что тот недоволен тем, что сразу не получил желаемого. Но ведь он сам предложил ей выбор: целовать его или нет. Так что никакой вины Кагеби за собой не чувствовала.
Фигуры на доске она старалась переставлять осмотрительно, чтобы не сделать по горячности детских ошибок. И все равно волнение сказывалось. Белая армия потеснила черную, Кагеби пришлось неравно разменяться, чтобы прорвать глухую осаду, выстроенную Джагатаем.
Разве только ради шахмат он видится с нею? Девушка ни разу еще не задумывалась об этом до сего дня, и альбинос не давал повода, а тут - растревожил. "Пустое", - уговаривала она сама себя, и даже снова увлеклась маневрами своего поредевшего войска, но вот только было поздно. Партия оказалась проигранной.
- Раз победил, прими в награду, - щеки у Кагеби вспыхнули, когда она подалась вперед. Но стоило только ей прикоснуться губами к гладкой щеке Джагатая, как неподалеку раздался гневный, резкий окрик, и танцовщица испуганно выпрямилась, отшатнувшись от мужчины.
В лесу раздался треск и на поляну выскочил одноглазый охотник, а из-за спины Ночной Погибели устремились к нарушителю спокойствия псы.
- Мунген! - девушка соскочила с камня. Вид у охотника был очень свирепый, Кагеби никогда его таким не видела. Наян и Нэвниз остановились от одноглазого на расстоянии прыжка, и рычали теперь, припадая к земле. Не думая ухватив Джагатая за предплечье, танцовщица воскликнула. - Мунген, со мной все в порядке!
- Отойди от нее! - в голосе мужчины слышалась только ярость. Охотнику невыносимо было видеть их рядом. Ревность кипела, как смола, и жгла хуже железа. Он указал на Кагеби. - А ты не смей его целовать!

Мунген бросил хмурый взгляд на Кагеби, которая стояла ни жива и мертва от испуга. Помня, что охотнику очень не нравился Джагатай, она думала, что сейчас один бросится на другого из горячности. Но этого не произошло. Пока их буравил глаз бывшего каторжника, у нее появилась минутка, чтобы перевести дух.
- А тебе она зачем? - охотник ответил вопросом на вопрос, дерзко вскидывая голову. - Только в игры играть? - он сплюнул, показывая, что не верит причине. - Ты столько раз крал девок, а с нею играешь в шахматы? Не смеши.
Кагеби не верилось, что Мунген следил за нею, но еще больше не верилось в то, что он стоит сейчас, готовый заявить права на нее. Догадка отняла у девушки голос.
- Я хочу, чтобы она была моей, - твердо заявил охотник, вперившись в Джагатая взглядом. - Когда я первый раз ее увидел, Кагеби была девчонкой. Я ждал, пока она вырастет, и собирал выкуп. Осенью было бы самое время, но тут появился ты.
- Мунген, прекрати! - танцовщица топнула ногой, комкая платок. Голос ее звенел отчаянием, но одноглазый не обратил внимание на девушку.
- Так что, - подвел итог охотник. - Тебе придется от нее отступиться. Или мы прямо сейчас выясним, кто останется, а кому придется уйти.
- Мунген!
- Он что, любовник тебе?
- Нет, - стушевалась Кагеби.
- Тогда молчи. Это мужской разговор.

- Только после того, как я тебе кости пересчитаю, - посулил Мунген, расстегивая перевязь и бросая ее под ноги вместе с топором и ножом. - Как положено. Что? Никогда не приходилось драться из-за женщины? Конечно, ты же вор. Девку только калека не скрутит.
От изящных издевок одноглазый был далек.
- Хватит! - Кагеби сделала несколько шагов вперед, вставая между мужчинами. Не верилось ей в то, что происходит.
- Уйди, - хмуро попросил охотник, глядя исподлобья.
- Здесь не из-за чего драться, - но Мунген был иного мнения.
- Ты целовала его. Скажешь, случайно?
- Так вышло, - девушка снова вспыхнула.
- Если вышло раз, выйдет и снова. Ты можешь прямо сейчас решить, с кем остаться. Если откажешь, я уйду, - грудь охотника тяжело вздымалась, он едва давил в себе чувства. Кагеби же ощутила себя птицей, попавшей в силок.
Растерянно переводя взгляд с одного мужчины на другого, она пыталась собраться с мыслями. Мунген звал с собой, но если она послушается его, то не увидит Джагатая. И ум, и сердце пришли в смятение.

Понимая, что проигрывает Ночной Погибели в скорости, одноглазый брал натиском и силой, стараясь заломать проклятого оборотня, который щерился и хохотал как дэв. Мунген хотел подобраться к противнику так близко, чтобы у того не было возможности для замаха. Сам мертво вцеплялся пальцами в уязвимые места до синевы под ногтями, и все целил в белое горло сложенной щепотью.
Обхватив Джагатая за пояс, охотник попытался опрокинуть его наземь, не обращая внимание, что удары сыпятся на его хребет. Но даже когда Мунгену удалось бросить альбиноса через себя, проклятый ловко, почти как кошка, перевернулся, и противники снова кинулись друг на друга, взрывая землю.
Кагеби с ужасом наблюдала за дракой со стороны. Ей казалось, что если мужчины не убьют друг друга, то покалечат, и все по ее вине! Собаки все выли, и девушка не выдержала - бросилась к дерущимся, безрассудно желая вклиниться и разнять.
- Хватит! - но ей удалось только едва прикоснуться к плечу Мунгена. В следующий момент неосторожный удар отбросил ее в сторону, сбил с ног.
А следом упал на одно колено охотник, пропустивший удар в чашечку. Зарычав от боли, он только и увидел, что Кагеби скорчилась на земле, хныча.

Мунген глухо застонал, уткнувшись лбом в землю, заскрежетал зубами. От навалившейся боли в глазах потемнело, в муке он нагреб полные горсти земли с травой, пытаясь справиться с болью. Попытался что-то сказать, но из горла вырвался только хрип.
Кагеби, размазывая по щекам слезы, освободилась из рук Джагатая и опустилась рядом с охотником. Тот, хотя и смелый, и сильный, Ночной Погибели был не соперник. Девушка низко наклонилась над Мунгеном, которого знала так давно, да, видно, все ж не так хорошо, как должна бы. Гладила по взмокшим волосам, жалея.
Одноглазый скоро затих, подобрался, но так и не встал, не взглянул даже на альбиноса.
- Уходи, пожалуйста, - всхлипывая, просила его танцовщица вполголоса. Уткнулась лбом в лоб, обхватила на мгновение бритые виски Мунгена. - Уходи...  Не надо больше драться. Я буду жрицей, я уже решила, у нас свои правила. Прости меня.
Охотник ей ничего не ответил. Бросил темный, тяжелый взгляд, и тут же его отвел, но Кагеби увидела - понял. Так же молча мужчина собрал оружие и ушел, сильно хромая, в лес. А девушка так и осталась сидеть на земле, глядя в след, пока листва не скрыла одноглазого.
Кагеби прикусила губу. Тупая боль от удара не так мучила ее, как обида, но едва ли она могла бы ответить откуда та взялась.  Почему-то именно сейчас ей показалось все очень несправедливым до слез. В щеку ей ткнулся носом Наян, и девушка обняла пса за шею.

Кагеби подала руку, и, опираясь на Джагатая, встала. Грудь после удара все еще ныла. Отвернувшись, девушка украдкой заглянула под рубашку. Между грудей медленно наливался синью кровоподтек, и она не была уверена в том, чья это вина: ее, Джагатая или Мунгена.
- Теперь знаю, что любит, - Кагеби вздохнула, вытирая заплаканное лицо. - Иначе не стал бы драться.
До сих пор она ни разу не слышала, чтобы кто-то пытался дать отпор Ночной Погибели, а одноглазый не побоялся. Ей бы достался смелый муж. Мунген ей нравился, хотя и был иноверцем, и, сложись все иначе, не отказала бы ему, не прогнала. Кто еще мог бы не обращать внимания на слухи о ней? С момента возвращения в деревню меньше их не стало.
- Я не хочу, чтобы все было как прежде, - девушка сидела понурившись, но голос ее зазвучал тверже, увереннее. - Поэтому и бросилась вас разнимать, боялась, что друг друга поубиваете. Мунген все равно не взял бы замуж жрицу. По обычаям его мест жене не полагается столько свободы, сколько есть у наших жриц Двуликого.

Кагеби ответила далеко не сразу. Сидела, рассматривая землю, и подбирала слова, чтобы не задеть чужую гордость. И сама пыталась понять сколько чувств намешано внутри. Джагатай ей нравится, не смотря на замкнутость и неприступность, потому что умел быть по-своему чутким. Она боялась, что снова увидит Дикий Гон, в который выплескивалась вся черная злоба и тоска альбиноса. Помня о его происхождении, сочувствовала и даже жалела, но об этом Джагатай не должен был знать.
- Не захотела, - ответила наконец девушка, надеясь, что ей не придется ничего объяснять. - Вот и все, - она поджала губы и принялась переплетать косу. Долгожданный ветер овевал прохладой, шелестел в кронах деревьев.
- Мунген считает, что жена должна быть скромной и слушаться во всем мужа. Растить детей, вести хозяйство, заботиться о супруге. Жрицы самостоятельнее. Они видятся с кем хотят, поступают так, как считают нужным. Мунген никогда не понимал как женщина может сделать что-то, не спросив мужа. У его народа, видимо, все очень строго в семье. Он не плохой человек. Но если бы я ушла с ним, с тобой мы никогда бы не играли в шахматы больше.

Девушка подняла на альбиноса испытующий взгляд, почувствовав его руку. Может быть, он был прав на счет мстительности Мунгена. Может быть, кровь у одноглазого так горяча, что он не остановится ни перед чем. Но Кагеби вспомнила о том, что охотник обещал уйти, если она сделает выбор, и это давало надежду, что Мунген поступит как должно.
- А ты? - спросила танцовщица, поймав Джагатая за палец и крепко зажав его в ладони, как будто боялась что мужчина убежит. - Ты хотел, чтобы я поцеловала тебя. Я настолько тебе нравлюсь?

Услышав ответ, девушка потупилась, выпустила руку Джагатая. Тот ответил так, как она и ожидала, но все же после минутного раздумья Кагеби решила, что чувства альбиноса не сродни тому, в чем открыто признался Мунген. Уют и спокойствие можно ощутить у домашнего очага, но присутствие женщины там не обязательно.
- Мне кажется, Мунген не станет мстить. Да и что бы он мог сделать? Все уляжется само собой, - особенной уверенности в голосе девушки не было, но надежда ее не оставляла никогда.
Приведя себя в порядок, Кагеби обратилась с Джагатаю с просьбой:
- Проедемся по лесу? Мне неуютно здесь.