Окончание рождественского вечера не давало покоя не только супругам Беррингтон. Лейтенант Картрайт не находил себе места и, чтобы хоть как-то заглушить дурные мысли, он в ту же ночь отправился играть в бридж с сослуживцами.
Мучила ли его совесть, Уильям и сам не мог сказать, лишь одно знал хорошо – его слепая ненависть к другу, вероятно, уже бывшему, перешла все границы. Казалось, что перед ней померкла и долгая, мучительно безответная любовь к Агате.
Шли дни, с головой погруженный в работу, Картрайт больше ни разу не появлялся в  Билбери Плейс. Он ничем не напоминал о себе, словно исчез навсегда. Сослуживцы заметили, что лейтенант, по обыкновению жизнерадостный и общительный, все больше был мрачен и избегал их общества, но его поведение объясняли загруженностью делами.
В конце концов, Уильяму пришлось признаться себе в том, что он ждет звонка от Агаты. Она всегда была добра к нему и всегда пеклась об их с Джорджем дружбе. Но телефон молчал. Что ж, он и раньше не питал никаких иллюзий, теперь же с горечью заключил, что ради Джорджа она готова оборвать любые связи, даже с давним другом. Снедаемый ревностью, Уильям повторял себе, что это, возможно, и к лучшему.
Молчать больше было нельзя. Правила и  чувство собственного достоинства подсказывали, что следует объясниться, чтобы, по крайней мере, не выглядеть нашкодившим юнцом. Хорошо зная характер друга и его верность принципам, Картрайт не сильно надеялся на то, что удастся вернуть прежнюю теплоту отношений. Тем не менее, Уильям отправил на адрес лондонской квартиры Джорджа суховатое письмо, в котором предлагал встретится в удобном для него месте.
Встреча была назначена в пабе «Punch bowl». Уильям пришел немного раньше и, расположившись в дальнем углу зала, заказал себе пинту пива.

Отредактировано Уильям Картрайт (2013-08-11 20:00:07)

- Здравствуй, Джордж, - кивнул Уильям, бросив на Беррингтона короткий внимательный взгляд. Пожелание здоровья тому, чьей вероятной смерти еще недавно радовался, звучало лицемерно, и все же Картрайт предпочел его более официальному «добрый вечер», тем более, что вечер вряд ли можно было назвать таковым.
Некоторое время лейтенант молчал, собираясь с мыслями. Больше всего ему хотелось спросить о том, как чувствует себя Агата, но Уильям благоразумно решил не раздражать Джорджа даже таким вниманием к его жене.
- Сожалею о случившемся, - вымолвил Картрайт, хотя это было правдой лишь отчасти. Он многие годы мечтал о том, чтобы поцеловать Агату, но не при таких обстоятельствах, и теперь злился на себя за несдержанность.
- Я приношу тебе свои извинения, - Уильям взглянул на друга с достоинством. – Вероятно, загладить свою вину у меня не получится. Поэтому хочу, чтобы ты знал: ничем более я не обеспокою ни тебя, ни твою семью.
Эти слова дались Уильяму с трудом. Он сам лишал себя всякой возможности вновь увидеться с Агатой.

Отредактировано Уильям Картрайт (2013-08-11 21:21:56)

Подобного стоило ожидать. Они оба давно знали друг друга, и скрывать что-либо за кружевами официальных формулировок было бесполезно. Впрочем, можно ли знать друг о друге все? Вот и Джордж многие годы даже не подозревал о «маленьком» секрете Уильяма.
- Считаешь меня подонком? Что ж,  ты в праве, – Картрайт провел ладонью по волосам. Он выглядел усталым и разбитым, хотя, как и всегда, был одет с иголочки. Сказывалось хроническое недосыпание.
- Не скрою, я очень давно мечтал о том, чтобы поцеловать Агату, - невесело признался Уильям. – Когда вы поженились, я запретил себе о ней думать, менял подружек, решив забыть, но так и не смог. Понимаешь, Джордж? Я никогда ни на что не претендовал, убеждая себя, что наша дружба мне дороже.
Картрайт чувствовал, что, скорее всего, зря теряет время. Джордж не верит ни единому его  слову и вряд ли поверит. Как ни странно, Уильяма это задевало.
- Поэтому я жалею, о том, что сорвался. Получилось мерзко.
Лейтенант покосился на пиво, к которому не притронулся. Пить не хотелось совсем, зато не оставляло желание встать и уйти, больше ничего не объясняя. В этот момент Уильяму казалось, что лучше уж оставаться в глазах Джорджа мерзавцем, чем пытаться оправдаться.
- Да, я всегда хотел, чтобы Агата однажды ответила мне взаимностью, да, я мечтал быть на твоем месте, но я никогда не собирался отнимать ее у тебя. Не собираюсь и сейчас. Тем более, что у меня нет никаких шансов.

- Я мог бы соблазнить ее, пока тебя не было, - Уильям пожал плечами. – Но ни разу и пальцем не тронул, хотя подходящих моментов было предостаточно.
Временами Картрайт жалел о том, что упустил множество шансов из-за памяти о Джордже. Не будь они друзьями, вероятно, его ничто не способно было бы остановить. Уильям всегда считал себя человеком, который весьма далек от морально-этических норм.
- Она была слишком близко… - перед глазами волей-неволей вспыхнуло воспоминание о бархатистой коже и губах Агаты. – Черт возьми, Джордж, я держался столько лет и за все это время впервые лишь раз посмел ее слегка поцеловать!
Не отмыться. Уильям сам себе казался жалким. Что бы он ни говорил, а раскаянье не приходило. Разве что только раскаяние в собственной горячности. Надо, по крайней мере, не лгать, чтобы окончательно не упасть в собственных глазах.
Джордж, похоже, успокоился, но Картрайт как никто другой знал, как это спокойствие обманчиво.
- Что мешает? Ты, - бросил Уильям, признавая поражение. – Видел ли ты, чтобы Агата звонила мне или писала после того, что случилось? Я прекрасно понял, что, в отличие от тебя, она не восприняла моих действий всерьез, - лейтенант горько усмехнулся. – Все ее внимание ко мне вызвано лишь тем, я твой друг. В действительности она лишь еще раз доказала свое равнодушие ко мне.  Радуйся. У тебя любящая и верная жена.
Уильям все-таки придвинул к себе кружку и в пару глотков выпил половину.

Отредактировано Уильям Картрайт (2013-08-11 23:55:01)

Пока Беррингтон говорил, Уильям пошарил по карманам в поисках спичек, потом, отыскав их и вытащив портсигар, торопливо закурил. Его хриплый смех прозвучал в унисон смеху Джорджа. Можно было подумать, что двух приятелей развеселил некий анекдот.
- Мы с тобой говорим об одном и том же, - возразил Уильям. - О любви к женщине. Просто так случилось, что для тебя она жена, а для меня чужая супруга.
Картрайт замолчал и мрачно уставился в столешницу, выдыхая клубы белесого дыма.
- Можешь считать меня каким угодно наглецом, предателем или подонком. Мы оба прекрасно знаем, что никакие слова уже не способны обелить меня в твоих глазах.
Как ни крути, правда была на стороне Джорджа, и Уильям больше не видел смысла в том, чтобы казаться лучше, чем он был на самом деле.
- Я устал, - выдохнул он после продолжительного молчания, - смертельно устал врать, изображая из себя любителя и любимца дам, устал врать, думая о том, что тем самым действую согласно долгу и чести, - печальный взгляд Уильяма в одночасье стал колючим. – Чего ты от меня хочешь, Джордж? Хочешь вызвать на дуэль? Ну, пошли, пристрелишь меня как собаку, - кивок в сторону выхода. – Хочешь, чтобы я ушел? Я уйду. Только избавь меня от своих нотаций.
Что-то громко хрустнуло. Уильям молча выудил из кармана брюк не длинный карандаш, переломленный надвое. Равнодушно поглядев на обломки, он засунул их обратно в карман.
- Хочешь знать, как так вышло? Нет, я не желал тебе смерти, но когда ты пропал, у меня появилась слабая надежда честным путем завоевать свое счастье. Однако ты вернулся, и надежда лопнула. В тот вечер досада и злость на тебя перебороли во мне тихую любовь к Агате, и вот об этом я по-настоящему жалею, - произнес Уильям глухо.

Ответом Джорджу было молчание. Уильям просто смотрел на друга и не знал, что сказать, прислушивался к собственным мыслям и чувствам. 
Отличительными чертами Беррингтона всегда были трезвость рассудка, доброта и великодушие, казавшееся подчас странным. Некоторые его за это не любили, подозревая в лицемерии. 
- А ты думаешь, мне не гадко было? – наконец-то, вымолвил Картрайт. – Ты вернулся живым, а я и рад был, и зол. …И сейчас на душе мерзко.
Допив пиво, которое стало казаться кислым, Уильям попросил себе виски.
- Вражда? – он чуть удивленно вскинул бровями. – Джордж, я скорее просто уйду в сторону, - усмешка исказила губы Картрайта. – В отличие от тебя, я не джентльмен, однако, слава Богу, я еще не докатился до того, чтобы силой отбирать у тебя Агату.

- Рад, - подтвердил Уильям, но, видя, что друг вновь ему не верит, больше ничего по этому поводу говорить не стал. Джорджа можно было понять, и все же это неверие обижало.
Как до этого Беррингтон, Картрайт выслушал его внимательно, не перебивая. В серо-голубых глазах читалась печаль. Вот и сам Джордж невольно обнажил перед ним свою душу: он боится, что однажды война разлучит его с женою и детьми, и тем сложнее, вероятно, ему было думать о долге, чем больше он осознавал, что его место может занять другой мужчина.
Уильям тяжело сглотнул. Сейчас он прекрасно понимал Джорджа.
- Поэтому меня и тянет уйти, - признался Картрайт, смотря в окно. – Я не хочу повторения подобного.
На него неожиданно нахлынуло спокойствие, которое было сродни с отрешенностью. Повернувшись лицом к Беррингтону, долго смотрев ему в глаза, он сделал глоток виски и после паузы сказал только одно:
- Что будем делать, Джордж?

- Ты складно говоришь, Джордж, - отступившая было желчь, вновь подобралась к горлу. – Только вот скажи мне, зачем тебе держать рядом с собой предателя, коль я таковым, по твоим словам, являюсь?
Уильям не удивился вынесенному вердикту, потому что он был ничем иным как оборотной стороной великодушия жертвы и победителя. Но от здравого смысла Джорджа веяло холодной расчетливостью, впрочем, тоже понятной, и Картрайт окончательно утвердился в мысли, что ни о каком сохранении прежней дружбы речи уже не идет – речь всего лишь о том, чтобы создать благопристойную видимость. Ради Агаты.
- Очень мудро с твоей стороны держать близко к себе друга, ставшего врагом, - неверный глоток виски обжег горло и, Уильям закашлялся. – Но…с другой…стороны… Возможно, что и не очень. Тебе не приходило в голову, Джордж, что любой мой взгляд или слово, обращенное к Агате, любое, даже самое невинное проявление доброты вызовет в тебе ревность?
Теперь настала очередь Уильяма удерживать взгляд Беррингтона. Со стороны эта сцена могла показаться похожей на детскую игру в «кто кого переглядит».
- Теперь, когда ты знаешь мои чувства и мысли, будешь ли ты чувствовать себя спокойно? – Картрайт покачал головой. – Ты сам сказал, что не сможешь забыть, а, значит, не важно, как я буду себя вести.
Уильям вздохнул, откинувшись на спинку стула. Морщинки на лбу разгладились, все, кроме одной.
- Как бы мне хотелось, чтобы все было, как прежде… Когда мы были молодыми.

В горле застрял болезненный ком. Уильям решил, что это от виски. Захотелось просто уйти, оставив Джорджа в непогрешимой уверенности в том, что он все делает правильно. Картрайт не двинулся с места, но и не стал переубеждать его, махнув на все происходящее рукой.
- Что ж, спасибо тебе, - горько произнес Уильям, но без сарказма. – Только вот угрожать мне не надо. Как я и сказал в начале нашей беседы, я не стану искать близости с твоей женой, и мне сейчас уже все равно, веришь ты мне или нет.
Уильям умолчал, о том, что теперь ему будет еще больнее видеться и с Агатой, и с Джорджем. Пустое. Для себя он уже все решил.
- Я принесу свои извинения твоей супруге. Назначь удобные для вас день и время.
Картрайт быстро допил виски. Вместо ожогов  Беррингтона он теперь апатично созерцал картину на противоположной стене.

Отредактировано Уильям Картрайт (2013-08-12 21:16:59)