Первый день после налёта прошёл в некотором напряжении. Чудом не пострадав, Беррингтоны будто бы не верили в собственное счастье и вели себя тише обычного: Дик не носился целый день по дому, воображая себя то ковбоем, то истребителем, то рыцарем короля Артура; Бланш почти не капризничала, только ходила хвостом за матерью, словно боялась потеряться. Агата же впервые чувствовала себя в доме родителей, как в гостях, и лишний раз предпочитала из комнаты не спускаться. Мистер и миссис Локридж же, проявляя понимание, не лезли с расспросами и советами и предоставили целительному времени возможность залечить все раны.
Ко всему прочему, миссис Беррингтон ужасно переживала за Сару. Мысль о том, что нужно отправить телеграмму в Билбери, давила на неё весь день, но на почту сходить она так и не решилась. В довершение к прочим расстройствам появился ещё и страх выходить из дома, хотя, если подумать, повтори немцы вчерашний налёт, то шансов погибнуть под родной крышей в несколько раз больше.
Волнение, преследовавшее её весь день, отпустило только при появлении на пороге мужа, которого Агата встретила крепким объятием. Последовавший за тем ужин прошёл практически в молчании. Видимо, никто не хотел поднимать тему налёта. Даже всегда донимавший отца расспросами Дик на этот раз обратил всё своё внимание на гуся с гарниром. Миссис Беррингтон же в который раз считала секунды до того момента, когда можно будет остаться наедине с мужем.
- Нужно отправить телеграмму в Билбери, - решилась она поднять крайне неприятную тему, когда дети были уложены спать (впервые без долгих уговоров). - Я за весь этот день так и не решилась сходить на почту. Завтра утром схожу обязательно, - добавила она, как обычно, подсаживаясь на подлокотник кресла, в котором сидел Джордж.

- Спасибо, милый, но телеграмму я отправлю сама, - мягко, но настойчиво возразила Агата. Джордж почти не знал Сару, она наняла её, когда муж был в море. А значит, она и несла ответственность за гибель своей горничной. И именно от неё будут ждать соболезнований и любой посильной помощи родители девушки. Джордж, ставивший долг, в том числе и перед подчинёнными, превыше всего, в этом случае должен был понять жену, как никто другой.
На слова о том, что ей с детьми лучше вернуться в Оксфордшир, Агата сначала лишь тихо вздохнула. Спорить с мужем тут было трудно. Только по тому, как были подавлены весь день дети, становилось понятно, что Лондон для них - совсем не лучшее место.
- Не извиняйся, я сама с радостью тебя поддержала, так что не стоит брать вину за случившееся на себя, - осторожно сказала она, обвивая рукой Джорджа за шею.
Однако же, наряду с полным пониманием разумности и оптимальности предложения мужа росли тревога и беспокойство. Снова жить в разлуке, пусть и не такой долгой, как раньше, казалось Агате слишком тяжёлым испытанием. Опять засыпать в пустой постели и изнывать от бесконечного ожидания редких писем и ещё более редких звонков? Билбери, конечно, не далёкое-далёкое море, и вестями обмениваться можно гораздо быстрее, но для привыкшей за без малого месяц постоянно находиться вместе с мужем Агате и это казалось пыткой.
- Да, детям и правда здесь не место. Только вот... - миссис Беррингтон ненадолго замолчала, боясь, как бы Джордж не принял её предложение сразу в штыки. - Пусть с ними поедет мама. Не думаю, что она будет против. Да и папа будет только рад её отъезду из Лондона. А я... я с ума сойду, если мы опять расстанемся.

Отредактировано Агата Беррингтон (2013-08-13 23:21:16)

По голосу Агата поняла, что Джордж настроен решительно. И при иных обстоятельствах она бы предпочла сразу уступить, как всегда уступал Джордж, если чувствовал, что что-то очень важно для неё. Проблемы у супругов начинались тогда, когда разногласия возникали по поводу жизненно важного для обоих.
- Не все дети из Билбери сироты, - машинально возразила Агата, прекрасно понимая, что дело не в этом. Спорить с Джорджем оказывалось тем тяжелее, чем больше разумных доводов он приводил. Конечно, лучше жить с одним родителем, чем остаться круглым сиротой. Но ведь, совсем никому не нужными Дик и Бланш не останутся - у них есть бабушка и дедушка, которые, даст Бог, проживут ещё долго. Невольно вздрогнув, Агата постаралась отогнать от себя мысли о гибели, собственной или Джорджа. Нет, этого просто не может быть. Сколько бы ещё потерь ни понесла Англия, Беррингтонов Господь убережёт. В это нужно верить, а иначе просто сойдёшь с ума.
Ещё раз вздохнув и мысленно обругав себя за чёртов эгоизм, Агата склонилась к самому уху мужа и еле слышно прошептала:
- Я уже один раз выдержала полную неизвестность. Когда каждый день ждёшь почтальона и в то же время вздрагиваешь при его появлении. Я боюсь, что не смогу пройти через это ещё раз.
От того, с каким спокойствием Джордж говорил об их возможной гибели, по коже пробежал озноб, а потому Агата постаралась прижаться к супругу как можно теснее, чтобы почувствовать его тепло.

Она и правда чувствовала себя маленькой девочкой. Всё понимала, осознавала и правоту Джорджа, и собственный эгоизм, но ничего с собой поделать не могла. Разумных возражений на слова мужа не было и быть не могло, но обида, иррациональная и нелепая, на то, что снова придётся разлучиться незнамо на сколько, нестерпимо жгла горло.
- Тебя я тоже оставить не могу, - упрямо прошептала она, уткнувшись Джорджу в плечо. - Слишком недавно ты ко мне вернулся.
Агате всегда казалось, что, приди и правда известие о гибели мужа, она немедленно сошла бы с ума. И следом всякий раз приходила малодушная мысль, которую сейчас не стоило озвучивать ни в коем случае, а именно, зачем детям сумасшедшая мать? Не лучше ли и правда погибнуть вместе, в один миг, как в какой-нибудь мелодраме, которые они часто смотрели до войны?
- Пойми, Джордж, я правда не могу без тебя, это не каприз, не блажь, я там рассудка лишусь, зная, что тебя в любой момент может не стать, это ничем не лучше, чем когда ты был в море... - Агата говорила быстро и сбивчиво, боясь, что сейчас он перебьёт её, снова призвав быть разумной.

Очередное напоминание о долге неприятно резануло по сознанию. Уж лучше бы Джордж продолжал упирать на то, что детей не следует оставлять одних. О том, что она - жена морского офицера, Агата помнила ежечасно, хоть порой об этом и хотелось забыть. И в такие моменты, как этот, профессию мужа она практически ненавидела. Вряд ли она решилась бы признаться в этом, особенно сейчас, понимая, как это может обидеть Джорджа, но в те моменты, когда долг и служба отнимали у неё Беррингтона, причём, отнимали без всякой гарантии вернуть в целости и сохранности, Агата больше всего на свете хотела, чтобы супруг её оказался кем угодно, только не военным. Хотя, если подумать, наличие профессиональной выучки в сложившихся обстоятельствах было даже к лучшему. Сколько человек, оторванных войной от своей повседневной деятельности, погибли практически сразу же после попадания на фронт, страшно было даже представить. Да и штабная работа была малой, но всё-таки гарантией, что Джорджу теперь грозит меньше опасностей.
- Я прежде всего твоя жена. А не абстрактного морского офицера, - глухо простонала она, всё ещё отказываясь принимать очевидное. Их разговор пошёл по кругу. Каждый настаивал на своём и каждый понимал, что только мучает другого и себя.
- Дай мне ещё пару дней, - наконец уступила Агата. - Ты сказал, что Уильям хотел встретиться со мной. Лучше сделать это, пока я в Лондоне. Незачем гонять его в Билбери только затем, чтобы услышать, что он сожалеет о рождественском инциденте.
На самом деле, Картрайт тут был совершенно ни при чём. Просто встреча с ним была и правда отличным поводом задержаться в городе ещё хотя бы на пару дней, а там, глядишь, ей удастся переубедить Джорджа.

Реакция мужа на столь простое и очевидное, как казалось, предложение поразила Агату не меньше, чем её слова поразили мужа.  О том, что просьбу о паре дней можно истолковать как заботу об удобстве Уильяма, она не могла и представить. И то, как откликнулся Джордж на попытку жены выторговать себе ещё каплю времени вместе, натолкнули Агату на мысль, что, возможно, зря он в принципе решил возобновить их общение со старым другом. Уж лучше и правда смириться с потерей и постараться больше не вспоминать о том, что произошло в это Рождество, чем всякий раз угадывать, что Джордж посчитает оскорблением или излишним вниманием. Неважно, с чьей стороны.
Впрочем, у Агаты хватило смекалки не озвучивать эти мысли. Сейчас было далеко не самое лучшее время обвинять мужа в излишней мнительности. Куда важнее было всё-таки добиться отсрочки отъезда, хотя бы минимальной.
- Я руководствуюсь не удобством Уильяма, а желанием провести с тобой пару лишних дней, - просто и без каких-либо хождений вокруг да около объяснила она. - Если бы не эта встреча, поверь, я бы сейчас нашла ещё с десяток неотложных дел в Лондоне, которыми мне непременно надо заняться до отъезда. Дика и Бланш можно отправить с мамой в Билбери завтра же, а я приеду к ним через день или два, но, пожалуйста, дай мне их. Раньше, когда ты уходил в море, я знала точную дату конца твоего отпуска и мысленно готовила себя к этому дню. И я не знаю, смогла бы ли почти спокойно желать тебе удачи и счастливого пути, если бы ты сообщал мне о дате отъезда внезапно за ужином. Пожалуйста, дай мне время и сейчас.

После последних слов мужа Агата сначала опешила, а потом где-то глубоко внутри зашевелилось чувство обиды, которое она старательно задавливала в себе с самого начала войны. Долг, которым её попрекали не только агитплакаты, но и, невольно, сам Джордж; необходимость вздрагивать от каждого телефонного звонка; надежда, которую удавалось сохранять чуть ли не ценой здравого смысла, - всё это, оказывается, было для Беррингтона само собой разумеющимся, однако же, сам он в ситуации перманентной тревоги не мог вытерпеть и двух дней. Ей, между прочим, тоже хотелось, чтобы муж был в безопасности, но всякий раз приходилось давить из себя улыбку, чтобы у уходящего в море лейтенанта сохранялся образ жизнерадостной жены, ждущей его в тылу. И у него ещё поворачивается язык обвинять её в эгоизме?
- Не говори мне о справедливости, - глухо отозвалась Агата, поднимаясь с подлокотника кресла и обхватывая себя за плечи, будто в комнату проник январский мороз. - Если бы она существовала, мне бы не пришлось думать, как сказать родителям Сары, что их дочери больше нет в живых. И считать дни до твоего возвращения тоже. Не можешь пережить два дня волнений? А я так живу изо дня в день, вот уже больше трёх лет. Будто каждый раз тебя по руинам выискиваю. И каждый раз тебя снова у меня отбирают. Не море, так эти чёртовы налёты, - начав довольно тихо, под конец голос Агаты стал значительно громче, так, что она резко осеклась, опасаясь, как бы их разговор стал слышен родителям или кому-то из слуг. Впрочем, и смысла его продолжать она уже тоже не видела. Джордж не хотел её понимать и идти даже на малейшие уступки, а значит, дальнейшее выяснение отношений грозило крупной ссорой. И это последнее, что им сейчас было нужно.
- Если ты настаиваешь, завтра мы с детьми постараемся уехать первым же поездом, - уступила Агата и, пока накопившиеся в уголках глаз слёзы не покатились по щекам, поспешила выйти из комнаты.