С пришествием сумерек к храму начали стекаться люди, неся в руках горящие свечи. Почти у всех из них в одежде было что-либо красное- от юбки или рубашки до лент в волосах. Паломники, приехавшие в поселок несколькими днями раньше, так же покинули дома, и устремились вместе со всеми. Говорили отчего-то мало, не повышая голоса даже вне святилища, будто проявляя уважение к предстоящему ритуалу.
Чем ближе к храму- внушительному строению из грубо обработанного камня, тем яснее звучали голоса певчих, тянувших хотя и протяжное, но мелодичное литание. Длинный коридор, ведущий в просторное святилище, был темен, и люди шли по нему, сами освещая себе путь. Войдя, они оставляли свечи на ступенчатых подставках, и чем больше заполнялась комната, тем светлее в ней становилось. На стенах чадили светильники.
Напротив входа, на возвышении, находилась величественная статуя, искусно вырезанная из камня: наполовину мужчина, наполовину женщина, андрогин, будто бы поделенный надвое от макушки до пят, с красивым лицом и едва заметной улыбкой на устах. В центре зала крохотные, не более ладони, лампадки очерчивали большой правильный круг, и люди неспешно рассаживались прямо на пол, держась от огненной черты чуть поодаль.
Перед идолом, распластавшись, лежала юная девушка, чье тело было покрыто множеством просторных одежд - Кагеби. Рядом с нею, по обе стороны, стояли жрец и жрица - в красных длиннополых одеждах, и просто наблюдали как молится девушка.
Наконец она встала - чистое, чуть нарумяненное личико, черные как ежевика глаза, и такие же черные волосы. Взор Кагеби был устремлен куда-то сквозь предметы и людей, будто бы на что-то незримое, эфемерное. Подойдя к огненному кругу вплотную, она сбросила с себя одежды, оставшись только в шароварах с прорезями, и в некоем подобии жилета, открывающего спину. Пение прекратилось. Вместо этого зазвучали барабаны и рожки, выводя диковинный мотив. Все взоры были устремлены на Кагеби, которая повела плечами и шагнула в круг, начиная танец. Ритуал призыва Двуликого бога начался.

Сакральный танец шел по спирали. Готовясь на короткое время стать аватаром, Кагеби танцевала, задавая темп музыки. Музыканты же, чутко ловя движения, подстраивали свою игру под танцора, ибо кому как ни ему лучше было знать, что это должен быть за танец. Очень скоро и он, и музыканты становились как бы едины, связаны незримо общим творением.
Движения Кагеби зачаровывали. И верующие, и иноверцы, пришедшие посмотреть на красивый ритуал, глаз не могли отвести от хрупкой фигурки юной девушки, которая круг за кругом приближалась к центру  невидимой спирали. Чем дальше, тем больше ускорялся ритм танца, тем сложнее был его рисунок, ниже пируэты, и тем больше танцовщица впадала в транс. В самом центре очерченного лампадами круга Кагеби опрокинулась на пол, извиваясь. Черные волосы разметались на полу, глаза девушки были широко открыты. Затем она вдруг остановилась, безвольно обмякнув.
По характеру танца жрецы могли обычно сказать который из аватаров будет говорить в этот раз, и сегодня устами Кагеби должно было говорить женское воплощение Двуликого бога - Сатхи.
Осторожно переступив лампадки, в круг вошла старая женщина, седая как лунь, и улеглась рядом с Устами бога, которыми стала Кагеби, чтобы говорить с нею. Священный транс был хрупок, его легко нарушить любым движением. В святилище установилась тишина. Люди приподнимались с места, чтобы лучше видеть происходящее.
Разговор не был тихим, и надтреснутый голос старухи был слышен отчетливо. Язык, на котором в трансе начинали говорили аватары, был очень древним, только жрецы могли понимать его.
- Нга мани, Сатхи, шак ахрас,- бормотала старуха, приветствуя божество.
Сатхи отвечала ей голосом Кагеби- мелодичным, тонким, но когда он звучал, пространство наполнял странный вибрирующий гул.
Поговорив недолго, девушка вдруг мотнула головой и приподняла ее. По виду было ясно, что девушка пребывает до сих пор в трансе, но аватары обычно не двигались, поэтому по храму прокатился вздох удивления.
- Рах-хазрем,- проворила девушка, сев. Движения ее напоминали движения куклы-марионетки. Старуха удивленно вскрикнула, и тоже поднялась. В ее руках появилась длинная игла, и она ткнула ею в плечо танцовщицы, чтобы пробудить, но та никак не отреагировала. На бледной коже выступила капля крови и, быстро набухнув, скатилась вниз.
- Рах-хазрем,- повторила Кагеби, глядя в толпу.- Гату нга мани... Джагатай.

Кагеби поднялась, сопровождаемая удивленными возгласами людей. Подобного в храме еще ни разу не происходило, и даже жрецы растерялись - только топтались на месте.
Девушка, переступая босыми ногами, медленно приблизилась к краю круга. Черные глаза нашли какую-то фигуру в толпе, которая на первый взгляд ничем не отличалась от остальных. Кагеби сделала последний шаг, став вплотную к лампадкам и держа полусогнутые руки открытыми ладонями вверх. Она стояла очень прямо, чуть приподняв голову, и улыбаясь так же, как и каменный идол у нее за спиной. Наконец аватар заговорил, не отводя глаз от выбранного ею человека. Слова древнего языка срывались с ее уст, распространяя все тот же странный гул, однако человек слышал в голове своей привычную речь:
"Дитя, живущее в ночи, Джагатай. Ты пришел поклониться Черной Сатхи, Матери Смерти?"
Все взоры в храме устремились на человека, к которому обратилась девушка, и по святилищу пробежали шепотки.

Окружающие как один отшатнулись от человека, явившего взглядам свое лицо, и вмиг вокруг Ночной Погибели образовалось пустое пространство. Послышались испуганные крики, но никто из присутствующих не покинул зала. Жрецы кинулись было к танцовщице,  но были остановлены легким взмахом тонкой руки.
"Люди боятся тебя. Но смотри: почему они не убегают вопреки обыкновению?.. Тебе меня не превозмочь, Джагатай, и мне нет нужды что-то доказывать тебе. Мне жаль тебя, дитя... Ты имеешь власть над мертвыми, но не можешь создавать жизнь. Ты человек, Джагатай. Но живительной искры в тебе нет. Я не стану убивать тебя, Джагатай, за дерзость. Я хочу просить тебя о том, чтобы ты не тревожил больше мертвецов. Их души страдают, не имея возможности оставаться в Великом Круге. Не держи их вдали от естества. Взамен ты можешь получить то, о чем мечтаешь больше всего на свете".

Стоило Хозяину Гона вынести аватара за пределы лампадного круга, как девичье тело бессильно обмякло в его руках: божественный дух покинул Кагеби.
По залу взметнулся многолосый вопль. Когда Джагатай кинулся к выходу, многие из присутствующих устремились к нему, стараясь удержать силой. Руки цеплялись за долгополую его одежду, локти и стопы, но альбинос двигался столь стремительно, что все попытки оказались тщетными. Только плащ пострадал, оставив клочки ткани в жадных ладонях.
В спину Джагатаю понеслись горестные крики и топот ног преследующих его людей.

Истощенная трансом, девушка пробыла в беспамятстве долго, но очнувшись, не удивилась тому, где находится.
Открыв глаза, она какое-то время боязливо осматривалась. Ее лицо одновременно было отмечено любопытством и печалью, и уголки рта, обычно улыбчивого, были опущены. Будучи Сатхи, она все же сохранила воспоминания вечера и знала, что Ночная Погибель похитил ее.
Однако девушка была до сих пор жива и невредима, и это вселяло в нее определенную надежду. Печальнее всего было чувствовать себя пленницей, разлученной с близкими.
Сев на кровати, Кагеби, все еще облаченная в одежду для танцев, подтянула колени к груди и обвила их руками. Некоторое время она сидела так, задумчиво разглядывая комнату, обставленную богато и уютно, и совсем не похожую на те покои, которые можно было бы себе представить в горном замке, которого боялась вся округа. Не было сырости, холода и запустения. Ко всему прочему, в кресле для Кагеби были оставлены новые наряды.
Решив, наконец, что ее поведение должно быть достойным, девушка встала и начала приводить себя в порядок. Нашлось все: и вода для умывания, и зеркало, и гребень, словно бы ожидавшие пока Кагеби проснется. После она переоделась в длинную, шелком шитую сорочку и такую же длинную накидку с короткими рукавами. Туфли пришлись в пору, будто изготовленные по мерке.
Запах благовоний, витавший в воздухе, был слишком густым и тяжелым, от него кружилась голова. Не было окон, которые можно было бы открыть, чтобы проветрить комнату, и дверь оказалась запертой. Кагеби походила вдоль стен, рассматривая красивые ковры, подивилась стеклянным лампам, и утомившись наконец, уселась в кресло, ожидая хоть кого-нибудь, кто решит ее проведать.

Отредактировано Кагеби (2011-09-16 21:37:50)

Услышав скрежет отодвигаемого засова, Кагеби подняла аккуратную головку, оторвавшись от созерцания туфель. Когда дверь отворилась и в комнату вошел огромный пес, она тихо охнула и вцепилась от испуга в резные подлокотники кресла. А когда следом за псом в дверях появился высокий человек, поднялась ему на встречу. На лице Кагеби отразилось волнение, едва уловимый страх, и глаза ее смотрели на Джагатая с печальной укоризной.  Сейчас Ночная Погибель был гораздо больше похож на человека, чем на неистовую бестию, каким его рисовали многочисленные слухи и байки. Но все же Кагеби никогда не видела таких белых волос и кожи, будто Джагатай весь был покрыт инеем.
После нескольких минут взаимного созерцания, хозяин замка скупо поприветствовал ее. Это удивило девушку, но она откликнулась в тон ему, чуть тише:
- Здравствуй,- и помолчав еще немного, спросила, наконец, о том, чего не ведала. - Зачем ты похитил меня, Джагатай?

- Хочу,- простодушно ответила Кагеби, продолжая стоять. Выслушав венценосного альбиноса, она на короткое время призадумалась над его словами, и немного успокоилась. Если дело было только в богоявлении, то очень скоро ее, может быть, отпустят домой. Но захочет ли Двуликий бог снова сделать ее аватарой только ради того, чтобы удовлетворить любопытство неверующего человека?
- Почему я не могу звать тебя Джагатаем?- спросила девушка, покосившись прежде на волкоподобного пса.- Это ведь твое настоящее имя...
Храмовая танцовщица стояла очень прямо, теребя пальцами кончики длинных, куда ниже пояса, волос.

Подсев к столу, Кагеби отведала и мяса, и бобов, и хлеба. Откусив белыми зубами очередной кусочек мяса, она заметила, рассматривая одновременно мужчину:
- Имена даны для того, чтобы они звучали. Если рассуждать так, как ты это делаешь, то люди бы путались между собой: слишком много вокруг тех, кого звали бы "Эй ты".
Альбинос не казался ей таким уж чудовищным, хотя когда он ел, то отчетливо виднелись острые клыки, скрывавшиеся дотоле за бескровными губами. Глаза цвета вишни отнюдь не метали молнии, и не испепеляли на месте.

Отредактировано Кагеби (2011-09-16 22:02:34)

- Ты не хозяин мне, и не господин, хотя и похитил меня,- заметила девушка, вытирая руки.- И я не хочу называть тебя так. Но и обращаться к тебе "Эй ты" или звать "Ночной погибелью" я не могу: нельзя так называть тех, кто разделил с тобой трапезу. А ты только что сделала это... Так как же быть?...
Насытившись, Кагеби успокоилась и почувствовала себя значительно лучше. После долгого сна она была несколько истощена, и еда- простая, но питательная, пришлась очень кстати.
- Меня зовут Кагеби,- сказала танцовщица после непродолжительной паузы.- Мне не хочется, чтобы ты звал меня "Эй ты".

- Может быть, и придумаю,- Кагеби с заметным интересом наблюдала за мужчиной, и уголки ее губ дернулись в едва заметной, неуверенной улыбке. Помолчав, она задала вопрос, наивный, но ответ на него она желала услышать.- Ты правда не обидишь меня?...
Почему-то ей казалось, что Джагатай, со всей его гордостью, не опустится до лжи, да у него на первый взгляд и не было причин, чтобы лгать. Кагеби стряхнула крошки с колен и потянулась к кувшину, чтобы налить для себя вина. Оно оказалось чуть более сухим, чем хотелось бы девушке, но жажду утоляло прекрасно.

- Откуда мне знать о мере твоего терпения?- Кагеби чуть пожала плечами, отставив кубок.- Я не знаю что предлагала тебе Сатхи, но отказываться от подарка... Я так же не знаю ни одного человека, которому бог предлагал что-либо так же просто, как тебе...
Девушка спокойно наблюдала, как Джагатай продемонстрировал явное пренебрежение, и промолчала. Нельзя ожидать ничего иного от неверующего человека, который вторгся в храм и выкрал аватару при множестве свидетелей. 
- А ты уверен, что сможешь понять божественную сущность? Чего ты ждешь, чтобы это понимание свершилось?

- С человеком происходит лишь то, что должно произойти,- не смутившись, ответила девушка.- Все, о чем ты говоришь, кроется в нашем учении, и- да, на все найдется ответ. Который может тебе придтись не по душе, и вызвать его отрицание. Я думаю, что всему есть причина... И тому, что ты только что описал, и тому, что стало после, и тому, что я нахожусь здесь. И есть причина тому, что у тебя появилось желание узнать о боге... Тысячи людей живут обычной жизнью, не прячутся от солнца, не похожи на тебя, но разве они- мои единоверцы? У них нет желания узнавать о Двуликом боге. А у тебя- есть... Что ты будешь делать с этим знанием? Если ты не признаешь бога, твое сердце будет успокоено тем, что все вокруг именно так, как ты себе представлял? А что будет, если бог действительно окажется собою и никем иным?

- Богу приятно, когда приходят в его храм с миром. У нас принимают иноверцев, даже если они просто пришли посмотреть на танец. Те, кто проникается учением Двуликого бога, находят для сердца успокоение... Его последователи любимы им. Те, кто приходят за исцелением, могут его получить. Те, кто приходят с горем, утешаются,- негромко заметила Кагеби, покосившись на пса.- Сатхи просила тебя не поднимать мертвых потому, что это нарушает естественный порядок вещей. Не спрашивай меня, почему именно сейчас бог просил тебя, и почему именно так - я этого не знаю. Но ты невредим, и твоя сила осталась с тобой, а значит мы не марионетки и не собственность ни нашего бога, ни чьего бы то ни было.