Приткнув машину на свободном месте госпитальной стоянки и заглушив мотор, Ким все не решалась выбраться наружу, собиралась с силами. Она бы отдала сейчас все на свете лишь бы избежать предстоящего визита, сослаться на любую удобоваримую причину, придумать самый нелепый способ, но не входить в эти двери, не видеть скучных больничных стен, не встречать уныло шаркающих по коридорам пациентов, не встречаться с Ричардом, встреча наедине ее пугала. Но она и так тянула слишком долго, использовав все уловки и отговорки, больше ждать было невозможно.
Вздохнув поглубже, Ким отважно распахнула дверцу и выбралась наружу. Теплый ветерок, будто только и ждал ее появления, шаловливо подхватил подол юбки, плотно обвил тканью стройные бедра девушки, мешая сделать хоть шаг и взметнул гриву белокурых волос, позволив солнечным лучам, словно мягким пальцам, растрепать, тщательно уложенные в прическу, пряди. Но  Ким, у которой не было никакого настроения шутить и играться, лишь раздраженно одернула юбку и привычным жестом, вернув волосам прежний вид, направилась к входным дверям.
Вид клиники изнутри вызвал у нее еще большее отвращение и страх. По счастью, до сих пор ей не доводилось попадать в больницу с чем-то серьезным, а медицинские осмотры, обязательные для школьников и студентов, как правило, проходили в Лондонских госпиталях, которые напоминали скорее современные бизнес-центры из стекла и бетона: прозрачные стены, широкие вестибюли, просторные коридоры и практически полное отсутствие запаха лекарств. А здесь. От смешения "ароматов" дезинфицирующих средств и специфических составов у Ким разболелась голова и к горлу подступала тошнота. Неустрашимо вышагивая по коридору в направлении террасы, где по словам медсестры сейчас "гулял" ее муж, она тем не менее чувствовала, что с каждым шагом ее отвага трещит по швам и грозит превратиьтся в жалкие лохмотья; держа спину прямо, а голову вскинутой, как будто ничто здесь ее не волнует, Ким выстукивала каблучками ровный ритм, но не могла избавиться от ощущения, что все взгляды устремляются ей вслед и каждый думает: "Бедняжка, такая молодая и красивая, а муж - калека" и от этого хотелось завыть, развернуться и убежать.
Уже почти у самых дверей, ведущих на террасу, она вдруг вспомнила, что забыла в салоне автомобиля пакет с фруктами и соком, которые везла Ричарду, но возвращаться и проходить весь путь снова она не решилась, знала, что стоит ей оказаться на улице, как она тут же сядет в машину и уедет. Нет, назад идти нельзя. Ким шагнула в распахнутые двери.
Терраса оказалась очень уютной, кружевная тень смягчала яркий дневной свет, а легкий ветерок приятно освежал лицо и здесь, наконец-то, не чувствовалось тошнотворного запаха лекарств.
- Дик, здравствуй. Как ты? - Ее и без того тихий голос прозвучал едва слышно. Спазм сковал горло и Ким испугалась, что может упасть.
Если бы не знакомая одежда, она бы ни за что не признала в этом забинтованном человеке своего мужа. Всегда безупречно выбритый, элегантный и подтянутый Ричард предстал перед ней, словно персонаж из книги Герберта Уэлса. Еще минуту назад она страшилась взглянуть в его пустые глаза, а теперь испытывала настоящий ужас от того, что их нет вовсе, плотная марлевая повязка скрывала все лицо ото лба до самых губ, сухих, покрытых не то шрамами, не то ожогами. Бинты, как тугой воротник упрятали шею и убегали дальше на грудь, даже кисти рук, что покойно лежали на подлокотнике кресла, и те, были забинтованы. Представив себе, что может скрываться под этими многослойными белыми лентами, Ким запаниковала.

Из единственного разговора с врачом, который у нее состоялся вскоре после того как Ричарда начали оперировать, Ким поняла, что хирург настроен очень скептически в отношении того, что им удасться вернуть ему зрение. "Вы должны понимать, миссис Хокинс, - сказал он ей тогда, - что повреждения, полученные Вашим мужем весьма серьезны. Мы, конечно, сделаем все возможное, но гарантировать успех никто из нас не возьмется. Человеческий глаз - очень хрупкий орган, состоящий из миллионов клеток и многие из них реконструировать крайне сложно даже при помощи самой современной аппаратуры. А у Вашего мужа произошла потеря большей части сетчатки и парализована ( термин Ким не запомнила) мышца. Так что, вполне возможно, в полном объеме зрение не восстановится".
Ким тогда испытала настоящий шок и после беседы с врачом ушла из госпиталя, так и не навестив мужа. Больше она здесь не появлялась до сегоднешнего дня.
Глядя на забинтованное лицо Ричарда, ей вспомнился тот неутешительный прогноз хирурга и даже те крохотные сомнения правильно ли она поступает, что еще оставались глубоко внутри, исчезли окончательно.
Она не раз и не два планировала предстоящий разговор с мужем, подбирала слова, которые скажет, в мыслях выстраивала сценарий, готовилась к тому, что придется учитывать его подавленное состояние и чувство мрачной безысходности от состояния, в котором оказался, а он огорошил ее тем, что больше беспокоится о передаче про животных, чем о том, как она все это пережила. 
- Ну, что ты, Дик, ни в коей мере не хочу лишить тебя удовольствия узнать последние новости об этих чудных водоплавающих. Тридцать минут - прекрасно, я постараюсь уложиться. Благодаря тебе, моя жизнь превратилась в настоящий кошмар! Как тебя угораздило папасть в аварию? Разве ты мог позволить себе быть таким беспечным? Ты взрослый человек, у тебя жена, о которой ты обязан заботится, а вместо этого ты лежишь тут, наслаждаясь уходом, избавленный от всяких проблем.  Тебя кормят и поят, хоть весь день сиди на уютной террасе и слушай пение птичек, а надоест, можно посмотреть телевизор – просто курорт. А я, по твоей милости, осталась совсем одна. В доме творится черт знает что, постоянно звонят какие-то люди, спрашивают о твоем здоровье, они, видите ли, очень беспокоятся и требуют передать тебе приветы и пожелания, как будто я секретарь и обязана выполнять их поручения. На прошлой неделе приходили из полиции, задавали идиотские вопросы, устоили мне чуть ли не допрос, а меня ведь даже не было на месте той аварии. Почтовый ящик ломится от счетов и квитанций, которые надо оплатить, помощница по хозяйству дерзит в ответ на любую мою просьбу, заявляет, что «вот мистер Хокинс всегда был всем доволен» и без конца грозится уволится. Дик, ты ведь знаешь, я ничего не умею делать по дому, не разбираюсь в этих чертовых бумажках - какие, когда и как их надо оплачивать. К тому же на моей кредитке почти не осталось денег, но банк не желает пополнить счет – нужна твоя подпись. Господи, я почти не сплю, у меня… я плохо себя чувствую и почти не ем. Но разве тебя это волнует?  Нет, все чем ты озабочен – это не пропустить передачу о дельфинах. Дик, это несправедливо, черт возьми!
Она солгала, вернее, не совсем.  Действительно, три  месяца назад у нее прекратились месячные, потом появилась тошнота по утрам, необъяснимые приступы головокружения. Сначала она все списывала на нервное расстройство, но симптомы усиливались и Ким купила тест на беременность, результат оказался положительным. Не дожидаясь пока станет слишком поздно, в прошлом месяце в одной из клиник она анонимно сделала аборт. Рожать ребенка когда будущее не предвещает ничего хорошего казалось ей в высшей степени безрассудно, а становиться матерью – одиночкой и перечеркнуть все возможные шансы устроить свою судьбу было не в характере Кимберли. Она молода, красива, у нее еще будет немало возможностей выйти замуж более удачно, и ребенок в этом случае, окажется только ненужной помехой.

Ким пораженно уставилась на мужа, вернее, на то, что когда-то было лицом ее мужа, а сейчас походило на бесформенную тряпичную культю, но тут же с отвращением отвернулась. Смотреть на эту говорящую голову было выше ее сил, а стоя к нему спиной, она по крайней мере могла представить Ричарда в нормальном состоянии.
Упрек в том, что она повысила голос, заставил ее глубоко вздохнуть, выравнивая дыхание и вернул возможность говорить более спокойно.
- Знаешь, Дик, я только сейчас начинаю понимать, что вся твоя, так называемая любовь ко мне, просто очень ловко разыгранная роль для того, чтобы заполучить меня, а на самом деле, ты жесток и отвратительно себялюбив. Вместо того, чтобы признать, что поправляя здесь свое здоровье, ты напрочь забыл обо мне, у тебя еще хватает совести разговаривать со мной, как со своей подчиненной. Не выйдет. За четыре месяца ты не соизволил даже позвонить, не поинтересовался как и на что я живу, кто поможет мне если со мною что-то случится. Неужели, ты только сейчас задумался о том, что у меня могут закончится деньги, а без твоего распоряжения я останусь без пенни? Упиваясь жалостью к себе, разве тебе не приходило в голову, что я тоже могу заболеть и оказаться в больнице, только не в этой, а в муниципальной, потому что, в отличии от тебя, мне нечем будет оплатить лечение? Господи, да после этого ты просто мерзавец.
Бросая обвинения мужу, Кимберли ни на секунду не усомнилась в своей правоте, наоборот, чем больше она говорила, тем увереннее себя чувствовала. Провалится ему на месте, если ее слова не имели под собой оснований. Ей стоило только выйти из дому, как начинался настоящий спектакль; провизор в аптеке: "Ах, миссис Хокинс, как жаль, что такое случилось с Вашим мужем", механик на заправке: " Надеюсь, что мистер  Хокинс вскоре поправится", даже облезлая кошка, которую Дик вечно подкармливал и та, как часовой на посту, вот уже несколько месяцев околачивалась у ворот и не желала никуда уходить как Ким ее не гнала. Мистер Хокинс - герой Фарнборо! Мистер Хокинс - образец мужества! А она... Никто, ни один человек, кроме ее родителей, не предложил помощь, не поддержал в трудную минуту, не нашел слов утешения для растерянной, перепуганной девчонки, которая со дня свадьбы оказалась почти заложницей мужа. В самом деле, пока Ким была свободна о ней заботились отец и мать, потом эту опеку взял на себя Ричард, прекрасно понимая, что Ким избалована, не научена и не способна жить самостоятельно. Понимал, но ничего не сделал, чтобы оградить жену от возможных трудностей на случай чего-то непредвиденного.
Закусив губу, Ким тихо, но твердо, проговорила:
- Я позвоню мистеру Дэйли и велю ему заняться нашим разводом. Завтра. А ты уладь все финансовые дела. Мне понадобятся деньги, чтобы арендовать жилье, в твоем доме я больше не останусь.

Отредактировано Ким Хокинс (2012-04-28 05:32:21)

"Ким, ты совершаешь ошибку", "Мне будет трудно без тебя, Ким", "Дорогая, давай подождем еще немного, ведь врачи не исключают положительного исхода операции" - к любому из этих вариантов она была готова и давно придумала, что на них ответить, но простое и емкое "уходи", тяжелое и бесповоротное, словно летящее в цель пушечное ядро привело ее в ступор. Обернувшись, она в оцепенении смотрела на сгорбленную фигуру Ричарда, на его обмякшие плечи, которые до этого всегда были гордо расправлены и на склоненную голову, подставленную ее беспощадным словам, будто под топор палача и на одну страшную в своем откровении минуту почувствовала себя убийцей.
Взрослый, сильный мужчина, добившейся в жизни очень многого ценой немалых усилий и, не сгибавшийся ни при каких обстоятельствах, оказался раздавлен ее глупым капризным нравом. Повинуясь внутреннему порыву, Ким вдруг сделала шаг в сторону мужа и открыла рот намереваясь что-то сказать в свое оправдание, но не нашлось слов, которыми можно было бы исправить то, что она совершила или хотя бы смягчить удар. И она, стиснув губы, не произнесла ни звука.
Где-то в листве дерева вдруг заливисто прозвучала призывная трель какой-то птахи и ей тотчас же с готовностью ответили с другого конца парка громким стаккато. Слушая этот нехитрый лейтмотив птичьей страсти, Ким подумала, что своим поступком лишила Ричарда его партии и если он когда-нибудь сможет пропеть арию любви, то прозвучит она уже не для нее, а для какой-то другой женщины. Что ж, наверное, это будет правильно, в ее сердце нет любви к Ричарду, а тянуть унылую лямку жертвы, изо дня в день наблюдая как по капле уходит ее молодость и красота, превратив себя чуть ли не в собаку-поводыря - нет, Ким решительно этого не желала.
- Ричард...- Все-таки надо найти для него какие-то слова на прощанье, ведь два года он был ей не плохим мужем. - Я думаю, что когда ты немного остынешь и без эмоций проанализируешь мой поступок, то согласишься, что так будет лучше и для тебя тоже. И потом, операция ведь может пройти успешно и зрение вернется, я во всяком случае тебе этого искренне желаю. А сейчас, мне, действительно пора.
Окинув взглядом уютную террасу, всю облитую золотым филигранным светом и странно контрастирующую с отрадной обстановкой горестную неподвижную фигуру мужа, словно горгулья скрючившегося в ротанговом кресле, Ким направилась к дверям, но на пороге приостановилась: - Прощай, Дик... Выздоравливай.

Отредактировано Ким Хокинс (2012-04-28 19:15:51)