Ким пережила тяжелый этап в своей судьбе. Неиссякаемая энергия матери и ласковая забота отца помогли ей справится с депрессией, но потребовался почти год чтобы во взгляде каждого мужчины, смотревшего на нее, ей перестало мерещится то презрение, каким окатил ее тогда брат бывшего мужа. Лишь по истечении десяти месяцев она смогла стереть из памяти его оскорбительные слова, от которых порой просыпалась в ночи.
С тех пор для Ким многое изменилось, изменилась и она сама.
Братья преподали ей жестокий, но полезный урок. Теперь она знала что собой представляет жизнь на самом деле, привыкала воспринимать действительность без наивного взгляда сквозь "розовые очки", а еще она поняла, что ничего не дается просто так.
Вернувшись в Лондон после продолжительного отсутствия, она словно, одержимая окунулась с головой в развлечения. Приватные вечеринки, ночные заведения, закрытые клубы сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой.
Вот и этот клуб, кажется, был за сегодняшний вечер вторым или третьим по счету. Она плохо помнила как и кто ее сюда привез, во всяком случае, это не имело большого значения, потому что заведения менялись, а лица повсюду были знакомые.
Ким было жарко, она выпила слишком много коктейлей и к середине ночи изрядно опьянела. От яркого света, ломящейся в уши музыки, толчеи и хохота у нее разболелась голова и настроение было паршивое. А тут еще прицепился какой-то парень и битый час таскался за ней, как привязанный - она уже не знала куда от него скрыться. В конце концов, Ким заявила, что хочет выпить и когда он отчалил к бару, быстренько смешалась с толпой и для верности вовсе решила спуститься вниз.
В глазах плыло, ее качало из стороны в сторону, она шла осторожненько, опасаясь свалиться со ступенек и все-таки едва не упала, если бы кто-то услужливо не подхватил ее за талию и мягко не удержал. Впрочем, ладонь тут же убрали - видимо, парень был хорошо воспитан.  Внизу у лестницы собрались несколько человек из числа ее знакомых и не успела Ким открыть рот чтобы поблагодарить своего спасителя, как ее, едва ли не волоком, потащили в VIP- зону. Там было немного просторней и у нее появилась возможность прийти в себя и осмотреться. Друзья и знакомые, подружки и приятели - все свои, а рядом справа...
Ким обомлела. Даже плотная пелена хмеля не спасла ее от изумления, в которое она пришла увидев справа от себя, буквально в двух шагах Джона Хокинса. Кошмар пережитый ею почти год назад грозил повториться.
Он смотрел на нее, а она, как дура, таращилась на него. Один из приятелей, как видно, нашел эту сценку велелой: подскочив к ним, он заржал и произнес:
- Эй, голубки, если у вас любовь с первого взгляда, то самое время познакомиться!
Незадачливого шутника тут же оттерли, чтобы разъяснить ситуацию об этой парочке, а Ким, наконец, очнулась. Слегка наклонив голову, словно разглядывая что-то исключительно забавное, она промурлыкала, скривив губы в презрительной усмешке:
- Кого я вижу, малыш Джонни собственной персоной. - И тут же вскинула ладони, словно упреждая его возможную атаку: - Тише, тише, надеюсь ты не собираешься со мной драться, потому что я забыла дома свои боксерские перчатки.
Она бы с удовольствием врезала ему по физиономии - вот чего ей сейчас хотелось!

Отредактировано Ким Митчелл (2012-06-10 19:40:41)

Будь Ким трезва, здравый смысл подсказал бы ей, что следует отправиться в сторону противоположную той куда ушел Джон. Будь Ким трезва, ничто не помешало бы ей повернуться спиной к брату бывшего мужа и постараться забыть об этой встрече. Но будь Ким трезва, они бы, скорей всего, попросту не оказались в одном помещении. Проблема как раз и заключалась в том, что Ким была весьма нетрезва, а проще говоря, просто пьяна, поэтому не могла контролировать свои эмоции. Вместо того, чтобы оставить все как есть и не удлиннять плохое, как говорили древние, она не отрываясь смотрела вслед Джону, смотрела прищуренными злыми глазами и чувствовала, как негодование горячей волной заливает ей щеки, как сжимаются кулаки и она чуть ли не до крови закусывает губу.
Ким была похожа на быка, выпущенного на арену, когда он сначала держится настороженно и нападает скорее ради острастки, но зато выведенный из себя, с налитыми от бешенства глазами уже не чувствует боли, рвется в атаку и пренебрегает не только осторожностью, но и самим инстинктом выживания, его цель - добраться до матадора.
Ким устемилась туда, где вольготно расселся на диване Джон. Проходя мимо небольшой компании, она выхватила у кого-то из руки бокал с вином, отпила большой глоток и не обращая внимания на удивленные взгляды прошествовала мимо.
Она остановилась настолько близко, что ее ноги почти касались коленей Джона. Неверный свет зала и пелена перед глазами мешали разглядеть выражение на его лице, но все-таки ей казалось, что он смотрит на нее так же как тогда, на стоянке у госпиталя и ухмыляется.
- Эй, малыш, - проговорила Ким, пытаясь справиться с непослушным языком. - Мне безралзи...безларзи...мне плевать, что ты обо мне думаешь! И на тебя мне тоже н'пл'вать, потому что ты не стоишь того, чтобы я о тебе вообще думала. Но если ты  'ще раз встретишься на моем пути и надумаешь открыть на м'ня рот, то вспомни вот это! - И, целясь в лицо, Ким выплеснула в его сторону содержимое бокала.

Отредактировано Ким Митчелл (2012-05-29 19:32:19)

Отодвинув ее в сторону, Джон пошел прочь, поманив за собой, словно собачонку. Возможно ему показалось, что касание было легким, но учитывая насколько нетвердо Ким держалась на ногах да еще ее двенадцатисантиметровые каблуки, она покачнулась и едва не упала. К счастью кто-то пришел ей на помощь и придержал за локоть - это был тот самый художник из далекой Бразилии. Он был свидетелем только что разыгравшейся сцены.
Ким даже не взглянула в его сторону, приняв помощь как нечто само собой разумеющееся, зато вскинув руку, показала в спину Джону неприличный жест средним пальцем - вот тебе, а не крыша! Плохо же он ее знал если думал, что она, кинется за ним по первому свисту.
Навалилась страшная усталость, Ким в изнеможении плюхнулась на то самое место откуда только что встал Джон.
Художник, некоторое время потоптавшись у диванчика, опустился рядом. Он окинул недвусмысленным взглядом ее томную позу, рассыпавшиеся светлые волосы, длинные ноги и осторожно коснулся ладони девушки своей рукой.
- Э, Ким, забудь. Джон не плохой парень просто немного вспыльчивый. Послушай, может пойдем потанцуем?
Она с трудом повернула голову, натужно всматриваясь в лицо мужчины и пытаясь сообразить кто он такой и что ему нужно. Наконец, с обольстительной улыбкой нежно проговорила:
- Конечно... сладенький. - Его имя напрочь вылетело у нее из головы. - Я с тобой потанцую, только сначала пойди, передай Джону,  если он желает послушать то, что я хочу ему сказать, пусть прийдет сюда. Ты такой милый, ты ведь мне не откажешь?
Ее улыбка обещала райское наслаждение или дьявольские удовольствия. Уж что-что, а пудрить мужикам мозги Ким умела даже будучи практически без сознания. Бразильцу, естественно, не снилось становиться мальчиком на побегушках, но женшины, как правило, очень щедры с теми кому благодарны, а ради благодарности такой куколки стоило потрудиться и латинос послушно отправился за Джоном.
Тот покуривая стоял на крыше клуба. Бразилец кашлянул, привлекая его внимание и произнес:
- Джон, извини. Кимберли вроде бы хочет что-то тебе сказать. Спустись к ней. - И для усиления эффекта добавил доверительным шепотом: - Девчонка так расстроена, чуть не плачет.
А Ким в это время, позабыв и о Джоне и о бразильце, вовсю веселилась в компании подружек.

За весельем и танцами, выпивкой и пустой болтовней Джон был позабыт. Ким не видела как он снова появился в зале, как прощался, намереваясь уйти, потому что в этот момент на пару с подружкой увлеченно флиртовала с одним известным игроком лондонского "Арсенала". И не вспомнила бы, если бы подружка то и дело не бросала кокетливые взгляды куда-то поверх ее плеча. Заинтересованная Ким обернулась и успела заметить высокую фигуру Джона, которая мелькая между гостями, направляется к выходу. Без раздумий, сделав несколько быстрых шагов, она встала у него на пути.
- Хей, хей, Джонни, - в ее голосе звучали издевательские нотки. - Уже уходишь? Неужели даже не скажешь мне на прощание никакой гадости? Нет, честно, на тебя это как-то не похоже - я ведь могу подумать, что ты меня боишься. Ну же, давай, - она покачала перед его лицом пальцами, словно приманивая, - помнишь, как тогда, у госпиталя? А если забыл, могу напомнить, у меня отличная память.
Ким совершенно откровенно нарывалась на неприятности, будто ей нравилось дразнить и провоцировать Джона, который, надо сказать, при всей своей обычной несдержанности, сегодня был необычайно терпелив по отношению к ней. Возможно, именно это обстоятельство распаляло необузданную Кимберли - пьяная, она ошибочно принимала его корректность за малодушие и всеми силами пыталась отыграться за ту боль, которую он некогда ей причинил.
На самом деле это было довольно странно: гораздо логичней было бы ненавидеть Ричарда, ставшего причиной ее неприятностей, а между тем, бывшего мужа она забыла до неприличия скоро, зато слова, сказанные Джоном потрясли ее до глубины души. И даже сейчас, глядя ему в лицо, Ким страшилась увидеть тот самый презрительный взгляд и до дрожи в коленях боялась услышать из его уст очередное оскорбление. Боялась, но с каким-то болезненным упрямством вызывала его гнев, будто испытывала себя на прочность.

Да, он был прав, она, действительно, напилась. Ким сама не понимала, что на нее нашло сегодня и на кой дьявол нужно было хлестать один бокал за другим, тем более, что обычно дело ограничивалось несколькими глотками за весь вечер. Но, как говорится, что сделано то сделано - обратно не вернешь, а ненавязчивый упрек Джона вызвал у нее желание снова съязвить, похлопать глазками и пропищать детским голоском: "Хорошо, папочка!". Хотела, да не успела.
Где-то в клубе вдруг грохнула музыка, вслед за ней прокатилась оглушительная волна восторженных криков и свиста и многие гости из зоны для избранных, будто загипнотизированные, устремились к эпицентру событий. Если бы Джон вовремя не придержал Ким за руку и аккуратно не отвел в сторону, ее увлекло бы общим потоком.
Вопреки ожиданиям, она и не думала сопротивляться, напротив, подчинилась безо всяких капризов, но еще более неожиданную реакцию вызвали у нее сказанные Джоном слова о том, что он уходит. Ким словно растерялась. Она подняла к нему лицо и тихо спросила без вызова, без злости, без ехидства:
- Уходишь? Почему? Из-за меня? 
И испугавшись, что он действительно уйдет прямо сию секунду, схватила его ладонь своей ладонью и словно на буксире потащила за собой через опустевший зал к лестнице, что вела на крышу. А сама торопливо и сбивчиво тараторила:
- Нам надо поговорить. Ты предлагал выйти на крышу - вот и пойдем. Ты знаешь, я никогда не была скандалисткой, мы просто поговорим. Обещаю. Это даже хорошо, что я сейчас пьяная, трезвая я бы никогда с тобой больше не заговорила, а мне очень хочется спросить у тебя... задать вопрос.
Сейчас это была совсем другая Ким. Она нервничала, но не язвила, упрямо волокла за собой Джона, но не проявляла никакой агрессии, может быть, речь ее не отличалась связностью, но в ней не слышалось ни намека на грубость или оскорбления. А главное - она держала Джона за руку и, по видимому, не собиралась отпускать.

Чужая жизнь никогда не представляла для Ким интереса, она не задумывалась о чьих-то проблемах, не беспокоилась о желаниях других: "все, что не нравится мне, меня не волнует" - таким было ее кредо. И даже несчастье, постигшее мужа, лишь потому взволновало Ким, что доставило неприятности лично ей. Вероятно, и гневная отповедь Джона на стоянке у госпиталя в тот злополучный день потрясла ее по той же причине: она бесилась, переживала, зализывала раны своей оскорбленной гордости, жалела о своих упущенных возможностях.
Возможно так было тогда, возможно так было еще несколько часов назад, но теперь Ким отчетливо поняла, что все связанное с Джоном - именно с ним и ни с кем другим - заставляет ее смотреть на многие вещи иначе, ломает привычное представление о жизни, мешает расценивать свои и чужие поступки лишь с позиции эгоизма и потребительства.
Ей вдруг стало неловко, что своим поведением она может поставить под удар его репутацию, что из-за нее ему придется выслушивать грязные инсинуации и циничные намеки о странных взаимоотношениях Ким и братьев Хокинс. Теперь становилось понятно почему Джон с таким упорством избегал провокаций, терпел ее дикие выходки и ни разу не сорвался: это с его-то характером!
Гуляющий на крыше ветер прояснил ее мысли, все происходящее предстало перед ней в совершенно другом свете. Ким внезапно поняла одну простую вещь, в которую невозможно было поверить, но которую приходилось признать по причине своей очевидности. Она заставила ее покрыться холодным потом и отвернуться от Джона. Как теперь смотреть ему в глаза, что сказать?
А он, ни о чем не догадываясь, спокойно курил и ждал ее объяснений.
Словно расстояние в несколько шагов могло как-то помочь Ким вернуть утерянную безмятежность, она отошла к ограждению, опоясывающему крышу клуба. Было прохладно и в своем легком платьице она наверняка бы замерзла в мгновение ока - куртка Джона надежно защищала ее голые плечи от холодного воздуха. Благодаря его заботе, она оказалась в мягком коконе, свитом из тепла его тела и запаха его кожи.
- Я знаю, что ты меня ненавидишь. Тогда ты был зол и имел право обвинять меня. Может быть я оказалась совсем не такой, как бы тебе хотелось и Ричард заслуживал другой жены. Если подумать, то ему даже повезло, что я тогда так поступила, однажды он бы и сам понял, что мы не пара. Но слова, которые ты сказал мне в тот день были слишком жестоки. Вряд ли я была настолько отвратительна, чтобы... Впрочем, это уже не важно, да? - Говорить было трудно, она не привыкла извиняться, кроме того, Джону, наверняка, были абсолютно безразличны ее запоздавшие оправдания. Он вычеркнул ее из своей жизни, для него она всего лишь бывшая жена брата. Для Джона все осталось в прошлом, а для нее...
Ким знала, что надо уйти, уйти немедленно, но глядя на яркие огни ночного города, и стискивая пальцами полы его куртки, пока не находила для этого сил.

Сам того не сознавая, Джон помог Ким: говорил не скрывая скепсиса, смотрел, как на легко доступную женщину, всем своим поведением демонстрировал превосходство и чувство собственной непогрешимости. Возможно Ким не слишком надеялась, что он вдруг прозреет и сумеет оценить ее искренность, но снова убедиться, что вместо понимания получаешь в ответ лишь холодную безучастность было горько.
Каждый человек хоть раз в жизни совершал глупость, однако ошибиться и продолжать упорствовать в своей глупости - разные вещи. Роль наивной глупышки стала для Ким привычной, ее она играла часто и успешно, да только на самом деле дурой никогда не была. Слушая самодовольные речи Джона, она молчала. Сначала хотела возразить, что-то объяснить, но потом поняла, что у него не было желания разбираться в мотивах ее поведения ни тогда ни сейчас - он попросту был к ней равнодушен.
Ким повернула голову. Сотни раз она смотрела в его лицо, но так и не увидела того выражения, которого, оказывается, искала и ждала все эти годы. А сейчас поняла, что ее желанию уже никогда не суждено исполниться. Значит пора ставить точку.
Ким медленно приблизилась. Она остановилась напротив Джона, беззастенчиво, почти оскорбительно рассматривая его сверху до низу. По губам скользила ставшая уже привычной чуть кривоватая усмешка.
- Ты очень красив, Джонни. Очень. Просто конфетка. - Ее голос был нежным и воркующим, а намек на его мужскую привлекательность был настолько прозрачен, что больше походил на откровенную провокацию. Казалось, еще миг и она предложит ему заняться сексом прямо здесь. - И выглядишь таким взрослым. Но только до тех пор, пока не откроешь рот и не начнешь нести околесицу про несчастного рыцаря и злую ведьму. Пора бы уже повзрослеть и понять наконец, что бедный доверчивый рыцарь и коварная обманщица существуют только в твоем воображении. Твой брат не искал моей любви, а я ее ему не обещала. Он горел желанием о ком-нибудь заботиться, а я была не против, чтобы меня опекали. По-моему, это была честная сделка и не я первая нарушила ее условия. Так что...
Внезапно Ким сделала шаг назад и словно обнажаясь, картинно скинула его куртку. Расправив плечи и тряхнув волосами, она теперь смотрела на него с вызовом:
- Взгляни на меня, Джонни! Я похожа на женщину, которая станет перед кем-нибудь извиняться? Или тебя обманула моя минутная слабость, вызванная алкоголем? Приди в себя, красавчик! Та Ким, которую ты назвал сукой и стервой никуда не исчезла, она стоит прямо перед тобой. Только теперь я буду еще большей сволочью чем прежде и не остановлюсь ни перед чем... Ну, а сейчас, пожалуй, я вернусь в клуб и продолжу веселье, кажется там намечается что-то ужасно интересное. Ты ведь уезжаешь? В таком случае, бай-бай. Надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, иначе это может закончится плохо. Для тебя.
С этими словами, Ким повернулась и решительно направилась прочь, прошагав прямо по его куртке, будто не ею согревала всего минуту назад свои плечи.