Сумерки быстро опускались на предгорья, и охотник торопился покинуть это место. Задерживаться в полу знакомом лесу не было самой благоразумной идеей, но иначе мужчина поступить не мог. В холщовом свертке, который он бережно укладывал в сумку, лежали собранные первоцветы - цветки, выкопанные вместе с корнем. Не слишком привлекательные на вид, они были незаменимы в качестве одного из компонентов заживляющих мазей, которые готовили травники из поселка. За ними в пору цветения  отправлялись только охотники, ибо путь был порой очень небезопасным.
Мунген понимал, что потратил слишком много времени на поиски растений, и вряд ли успеет пересечь реку засветло, но хотел хотя бы добраться до города, чтобы провести ночь там. Порой он останавливался, прислушивался будто зверь, и снова продолжал путь; иногда, повинуясь инстинкту, по дуге огибал некоторые места, не боясь заблудиться. Пока сквозь кроны деревьев пробивался хоть какой-нибудь слабый свет, Мунген чувствовал себя уверенно. Однако искренне надеялся, что выйдет из леса еще до наступления полной темноты

Отредактировано Случай (2011-09-15 22:26:07)

Услышав тихий хруст веток и поступь, слишком тяжелую для обычного животного, Мунген насторожился, вновь замерев, а затем резко обернулся. Покрытая шрамами смуглая рука привычно легла на метательный топор, висящий в поясной петле.
Закованный в латы всадник, столь стремительно появившийся на тропе в сопровождении зверя, так же покрытого металлом, заставил охотника похолодеть. Мунген узнал бы этот облик из сотен и тысяч - потому что другого такого нет. Это существо, которое считали порождением тьмы, несло ужас в сердца жителей долины, и возглавляло безумную кавалькаду Дикого Гона, который проносился по окрестностям раз в сезон. Свита из немертвых людей и животных сопровождала красноглазого и острозубого латника, Ночную Погибель.
Мунген будто прирос к земле, ощутив, что волосы его встали дыбом. Не было еще человека, который мог бы похвастаться тем, что один столкнулся лицом к лицу с Хозяином Гона - и остался живым. Сам же одноглазый сейчас более всего походил на зверя, который предчувствует травлю, и взгляд его застыл, будто ничего вокруг кроме всадника не существовало. Хотя за охотником прочно закрепилась репутация сорвиголовы, он все же дорожил своей жизнью и знал цену риску. 
Чуть сгорбившись и не убирая руки с топора, Мунген сделал осторожный шаг прочь от Ночной Погибели. Так, как порой отходил от готового кинуться кабана-секача.

Когда огромный пес начал нарезать вокруг Мунгена хищные круги, он отвел взгляд от всадника. Как будто невидяще смотрел перед собой, но на самом деле концентрировался на совсем иных чувствах, чем зрение. От него осталось разве что боковое - угадывались даже не сами движения, а их намеки, смутно, смазанно. Единственный глаз слабое подспорье. Поступь животного охотник чувствовал едва ли не загривком. Вдруг заныла спина и плечи, который в свое время драли спущенные с цепей псы. И Мунген доверился тому единственному инстинкту, который не раз выручал его из беды, но который не поддавался описанию. Это было сродни чувствованию на расстоянии.
Охотник не слишком уж часто в последнее время стремился попрощаться с жизнью, но сейчас он готов был сделать это. Жаль будет Риму - девушку из поселка, которая сохла по одноглазому, жаль будет травников, которые не дождутся первоцветов, но пусть хотя бы Тэнгри, хозяин неба, порадуется, что Мунген умирает не в постели. Хотя жаль, конечно, и рисовой водки, которую припас сосед, и силков, что остались за рекой.
Понимая, что неосторожное движение может спровоцировать пса раньше времени, Мунген все же медленно потянул из петли топор.

"Не сейчас"- подсказало чутье, когда пес подобрался совсем близко. Мунген лишь чудом не сорвался с места, ибо был напряжен, как вибрирующая тетива лука.
Промышлявший в этих заречных лесах уже пять лет, Мунген знал, что порой только тонкий расчет уберегает охотников от неминуемой гибели. Однако, и инстинктивное поведение тоже играло роль. А сейчас и инстинкт, и расчет говорили ему, что бежать пока что не следует. Да и смысла особенного не было - Хозяин Гона все равно догнал бы его.
Мунген только рассчитывал на то, что сможет хотя бы убить пса перед тем, как ляжет сам.
Как ни странно, эта мысль принесла ему чувство тонкого равновесия между животным чувством страха, чувством жертвы, и ощущениями человека, не раз выходившего из разных передряг живым.
Пользуясь тем, что пес замер, Мунген сделал еще один скользящий шаг назад, накрепко сжимая топор. Не смотря на прохладу, лоб охотника был покрыт испариной.

Мунген едва не заорал, когда пес, чьи движения оказались быстрее, чем он мог себе представить, ткнулся в его полусогнутое колено. Охотник отскочил назад, успев почувствовать раж, но животное уже умчалось к хозяину, поманившему пса. Оказалось, что у того было собственное имя.
Единственный глаз охотника, дотоле сощуренный, ныне широко распахнулся, взирая на то, как Ночная Погибель разворачивал коня. Красноглазая бестия отказалась от него - по неведомым причинам.
Мунген почувствовал, как крупная капля пота скатилась по виску. Он всматривался в спину всадника - все еще напряженный, настороженный, и не мог поверить в то, что происходило. Хозяин гона заметил, как бы между прочим, о некой поляне, и охотник понял, что на самом деле за ним все время наблюдали. А сейчас Ночная погибель собирался якобы уезжать...
Одноглазый, не сводя ока со всадника и его пса, сделал еще несколько осторожных шагов назад, так и не проронив ни звука. Слышно было только быстрое, прерывистое его дыхание. Пропятившись с десяток саженей и убедившись, что его вроде бы не собираются преследовать, Мунген развернулся и побежал к окраине леса, вкладывая в бег всю свою стремительность и силу. Не оглядываясь.

Отредактировано Случай (2011-09-15 22:43:42)