Участник 1. "Летнее солнце"

Это лето будет жарким. Илья Гаврилович стоял, облокотившись на ограду палисадника и, запрокинув голову, смотрел на небо. Легкие перистые облака неторопливо текли по сине-голубому небу, иногда накатывая на яркий круг утреннего солнца. Светило еще не очнулась ото сна, а потому его лучи пока еще робко и ласково целовали траву, чуть пригнувшуюся от тяжести росы. Прозрачные капли были похожи на жемчужины. Но их век будет не долог. К полудню солнце запалит жарче, и росинки исчезнут, чтобы вновь появиться следующим утром.
  Старик еще немного постоял, вдыхая чистый и по-утреннему бодрящий воздух, от которого и сам будто молодеешь, возвращаясь к началу жизни, и вернулся в избу. Доски пола заскрипели от шагов Ильи Гавриловича. Где-то в курятнике на заднем дворе сонно закудахтали наседки.
- Деда! Из передней комнаты навстречу старику выбежала девчушка лет десяти. На ней была белая ночная рубашка почти до пола. Рыжие, непослушные волосы растрепаны после сна, на носу россыпь забавных веснушек. Она сама напоминала солнышко, которое освещало жизнь одинокого старика. Илья Гаврилович нагнулся, и девочка быстро поцеловала его в заросшую седой щетиной щеку.
- Тише, Майка. Притворно серьезно проворчал дед, улыбаясь внучке. Майя весело посмотрела на Илью Гавриловича из-под пышной густой челки и умчалась к рукомойнику, шлепая босыми пятками по рассохшемуся полу.
Лето и впрямь выдалось жарким. Дед с внучкой днем трудились на огороде, спасая от зноя растения, а вечером часто ходили на речку. Илья Гаврилович с тихой радостью смотрел, как растет Майя, ловил каждую улыбку, и детский смех был для него лучшим лекарством от болей, что так часть пронзали спину и ноги.
Жаль только, что жили они в отдалении от ближайшего села. Что за радость, три дома в деревне? Но, не смотря на то, что сверстников рядом не было, Майка все также весело скакала по двору, казалось, что весь окружающий мир, природа улыбаются с ней заодно. Иногда, когда время склонялось к ночи, она любила лечь на диван, положив голову деду на колени, и просила рассказать ей сказку. Илья Гаврилович пересказывал внучке те, что помнил, и память уводила его во времена собственного детства…. Так незаметно пролетели три месяца, и близился уже золотой, но дождливый сентябрь.
  Его хватились только к зиме. Одинокий, ворчливый старик, живущий в умирающей деревне, где, кроме него, жили в доме у пруда две сестры, разменявшие восьмой десяток, да какой-то дачник, навещавший свою времянку раз в два года, никому не был нужен. Да и то, не приехал бы к покосившемуся дому участковый, если бы ни скопившиеся в почтовом отделении номера местной газеты, выписываемые Ильей Гавриловичем. Известный своей скупостью и дурным нравом старик регулярно приходил в село по пятницам, непременно жалуясь на плохое здоровье и высокие цены в поселковом магазине. А тут на тебе, пропал. И ведь не сразу то и заметили.
  То, что что-то не так, участковый понял, когда никто не отозвался на стук. Во дворе стояла мертвая тишина, огород зарос сорняками, поднявшимися почти в рост человека. Полицейскому пришлось высаживать дверь, благо, что проржавевшие петли не выдержали и одно сильного толчка.
Если в доме и стоял когда-то трупный запах, то он уже давно выветрился. Илья Гаврилович сидел в кресле, на коленях у него лежал старый пожелтевший фотоальбом, развернутый от себя, будто старик перед смертью показывал кому-то фотографии. Участкового удивило немало одно, что на лице умершего человека застыла умиротворенная улыбка. Теперь, конечно, когда тело ссохлось, она была не так очевидна. Другим удивительным фактом была цепочка кошачьих следов, отпечатавшихся на покрытом пылью и сором полу….
- Ах ты, бедная. Причитала старушка, спеша домой под проливным холодным дождем. Пожилая женщина прижимала к груди тихо мяукавший меховой комочек. Лишь зайдя в свою квартиру, находившуюся на первом этаже панельного дома, она опустила кошку на пол. Рыжая, похожая на солнышко Мурка, как тут же окрестила спасенную Елизавета Федоровна, смотрела на нее снизу вверх поразительно-умными глазами цвета янтаря. Словно бы в душу заглядывала и как будто бы знала, что старушке жить осталось всего-то несколько месяцев, что беспощадный рак уже подобрался почти к самому сердцу. У Елизаветы Федоровны не было никого, муж погиб молодым, детей они так и не нажили…. И, хотя она так и не вышла замуж повторно, в самом уголке души мечтала о семье, о том, что хотя бы ненамного, но отступит ее одиночество.

Участник 3. "История одного романтика"

А ни хрена мечты не сбываются! Вот я в детстве мечтал стать известным футболистом. Непременно самым известным, чтобы были награды, чтобы были фанаты и чтобы показывали по телевизору. Конечно, я был отчаянным болельщиком и игроком-любителем -  во дворе с пацанами пропадал дотемна, так, что мать к концу дня уже не могла звать с балкона, чтобы шел домой, потому что голос теряла. Отец выходил. Или дед волок силком. Грязного. Коленки все в ссадинах. Так и пришлось вести меня в детскую футбольную команду при Дворце Спорта.
Нет, успехами я не блистал. Играл себе и играл. Думал, само придет – способности-то  есть. Когда тренер дрючил нас, сопляков, я только делал вид, что слушал. Оно понятно: я же стану великим спортсменом, а старик что? Да так и будет сидеть на скамейке и свистеть.
В общем, промечтал я почти до окончания школы. Не смотря на всю свою твердолобость, был на хорошем счету, планировал стать нападающем в областном клубе. Не учел только двух факторов: во-первых, в спорте в конце 80-х был такой же бардак, что и во всей стране, а, проще говоря, тогда было не до него; во-вторых, у отца на мой счет были совсем другие планы. Сыну летчика полагается быть летчиком, поэтому, как школу закончил, отправили меня в вертолетное училище. Поступил, хоть и был оболтус оболтусом.
Два года были адом. Главным образом потому, что нужно было приказы исполнять. Это тебе не дома! Мамки нет, а командование по головке не погладит. Да что я рассказываю?! Известное дело, в армии все по уставу, по распорядку, по струнке. Мы даже, убирая снег, укладывали его ровненько-ровненько, чтобы были прямоугольные, как бордюры, сугробы.
Короче говоря, промаялся. Тогда я, как и все, мечтал только о самоволках. Ну, а потом все пошло как по накатанному -   доучился до лейтенантских погон. И тут-то понял, что жизни еще даже не нюхал.
Летал я тогда на Ми-24, летчиком-оператором. И двух лет на аэродроме в Саратовской не прослужил, как нас всем экипажем отправили в Чечню. Вот там было «Ай-яй». Ничего не скажу, на земле приходилась еще сложнее. Десантники нас так и звали «божьи коровки». На испытаниях летчиков горело больше. У меня многие однокурсники погибли в мирной обстановке. Но, сказать честно, навидался я всякого. Когда домой вернулся, забыл, о чем мечтал, о чем грезил. Ни хрена не понимал, как ошалелый.
Впрочем, вскорости женился. Как там в песне поется? «Любите, девушки, простых романтиков: отважных летчиков и моряков…». Вот Ленка и полюбила, я ведь так красиво рассказывал про небо. Не говорил, правда, что пахнет оно керосином и потом.
Романтика романтикой, а судьба жены летчика – не сахар. Помыкалась она со мной на нищенскую зарплату по гарнизонам. Мало того, терпела все мои выходки. Спроси кого хочешь… Нет, лучше загляни в глаза тем мужикам, что были на войне. Даже у самых стойких нет-нет, да и промелькнет во взгляде бесовщина. Потому, что сложно отучиться убивать.
Вот я и куролесил. Однажды поехали с друзьями в какую-то забегаловку или оттуда… Уж не помню, да и неважно. Полупьяные были. Прямиком в фуру. Трое погибли, один переломами отделался, а я, сукин сын, с войны вернулся целехонек – ни царапины, а тут, мать вашу, обе ноги по колено – вжик только и нету!
Ленка и тут не бросила. О чем и мечтать не смел. Но тогда думал, лучше бы уж ушла. Как я, калека, их с сыном прокормлю?
Пролежал, промыкался на коляске год, и так мне выть хотелось! Думал только о том, как бы растением не стать или не оскотиниться. Вновь стал мечтать о спорте. Это была прямо таки идея фикс! Решил, если не поднимусь – все, можно живым закапывать.
Стал тренировать руки, как говорится, день и ночь. Уже не чувствовал себя никчемным куском мяса. Потом стал участвовать в соревнованиях колясочников, а потом неожиданно взяли в сборную по паралимпийским  играм. Ну, а там уж бегать начал, когда привез крутые протезы. Встал таки на ноги, пусть и искусственные.
Никогда еще за всю свою жизнь не чувствовал в себе такой силы, не дышал так осмысленно. Вот ведь судьба идиота: только когда ноги потерял, все для себя понял. Медали эти, кубки – все здорово, почетно. Но боролся я не за них, а за то, чтобы ощущать себя полноценным человеком.
Так что, не верь всяким лозунгам типа «Исполним все ваши мечты! Не дорого!» или как там у «Газпрома»? Нет, мечты не сбываются. Их делать нужно, оживлять, вырывать у судьбы, не откладывая на потом, чтобы не плакаться, что жизнь не удалась. Впрочем… мечтать тоже нужно правильно.